Огонь и вода

- Огонь, пожар! Горим!

Опять пожар! Деревню замучили эти пожары! Уже сбились со счета, сколько раз горели за последние два года. То один двор, то другой. То сарай, то баня, то сено, то жилье. Вся деревня уверена, что это все он – Петька Синичкин! Они думают, что это его игры с огнем:

- Уже большой: этой осенью в школу, а смотрите что вытворяет!? Опять поджег!

Вся деревня, в который уже раз, гасила новый пожар. Теперь сгорела хорошая баня у Бороздовых. Ну, где он, поджигатель? Бороздов-старший так и сказал Петькиному тяте:

- Ты мне новую баню поставишь. На этом месте.

И корявым пальцем в дым потыкал.

- Это не он. Что ему делать в твоей бане?

- Он, он! Кому еще? Смотрите, он его еще выгораживает! Сечь его надо каждый день хорошенько, пока не забудет про спички, а не выгораживать!..

 

А Петька прятался в старой сторожке на заимке у леса. Он не боялся ни леса, ни зверей. Он больше боялся людей и поэтому привык быть один. Он поплакал, жалея себя, жалея тятю, маму, Кольку и сестренок, которые мучаются из-за него.

Сколько он себя помнит, и сколько помнит его деревня, он разводит огонь, жжёт костры, а потом долго, зачарованно смотрит на огонь. Такая у него любовь к огню. Никто из деревенских ему спичек ни за что не даст, а они у него постоянно в кармане. Отними этот, у него сам собою отыщется другой коробок.

Но он же теперь, где попало, не разводит огонь! А все думают, что это он поджигает сено, бани, дома. А он в деревне вообще нигде огня не разводит. Даже во дворе своего дома в летней печурке. Потому что он знает, каким огонь может быть. А его гонят отовсюду: от сараев, от амбаров, от жилья. Любой деревенский только увидит его, так сразу в крик:

- Куда! Иди отсюда! Щас...

И грозят побить, а то и убить.

Мальчишки с ним не дружат. Дерутся, дразнятся:

- Поджигатель! Придурок!

Ему хорошо, вольготно только в поле, в лесу. Но люди и там теперь не дают ему проходу. Если увидят, гонят домой. Думают, что он лес сожжёт. Петькиного тятю судили за лес. Чуть не посадили в тюрьму. Петька не поджигал леса, а вся деревня в один голос сказала, что это его рук дело. Сгорел большой участок леса с хорошим ягодником. Ягод хватало на всю деревню. Теперь нету. Бабы увидят Петьку, шипят:

- У, змей! От тебя одна пакость!

 

А все началось, когда Петьке было пять лет. Тогда сгорел у Синичкиных добротный деревянный дом под высокой двускатной крышей. С домом сгорело много всякого добра, нужного для жизни. Да все, кроме кое-какой одежды. Хоть и зима, а дерево вымерзшее, сухое. Огонь жарко полыхнул. Все на работе. Пока прибежали спасать, спасать было нечего. Хорошо, что тогда Петькина мамка была дома, убиралась в сарае, и успела вынести детей, какие-то бумаги да одежду из сундука. Сундук сгорел, телевизор, стиральная машина. Сгорела вся посуда. Нашли потом в пепелище красиво блестящие комки спекшейся керамики с неровными краями. Сгорел Петькин новый велосипед. Огонь был такой, что даже рама его покорежилась. А от покрышек остались только кольца горелой проволоки, которые рассыпались в пыль, как только Петька потрогал их пальцем. О велосипеде Петька долго горевал. Сгорели игрушки, книжки... Да что перечислять то, что сгорело?! Легче перечислить то, что осталось.

А остались Петька, его младший брат Колька и две сестрички-близняшки, которым тогда не было и года.

Дозимовывали у тятиных родителей. У деда с бабой. Они сразу сказали:

- Будете жить у нас, но Петька не должен быть в доме без присмотра.

Мамка привязывала Петьку веревкой к своему поясу. Было очень обидно. Так и ходили по дому связанные. Пока дозимовали.

Кончились холода, и Синичкины стали жить в собственной бане, которая уцелела потому, что стояла далеко от сгоревшего дома, в самом конце огорода, у воды, у речки. А уже летом Петькины тятя и мама поставили временную саманную хатенку. Стали жить в ней.

В ту осенью сгорело все сено у соседей, наготовленное корове на зиму. Все стали говорить, что это Петька. Пытали его строго, с пристрастием, а что он мог сказать, если это не он:

- Это не я! Я этого не делал! Я не поджигал!

Без сена как зимой? Хоть корову продавай. А какая жизнь зимой без коровы, когда в доме маленькие дети? Помогать пришлось соседям. Петькин тятя отдал часть своего сена. Свою корову еле дозимовали.

И потом пошло-поехало. Пожар за пожаром! И тут вся деревня уверилась, что это Петька виноват! Тятя даже сек его кнутом, а за что? Не поджигал он ничего! Вот теперь сгорела баня у Бороздовых. И опять Петька виноват. Никто не верит, что это не он.

Поплакав еще немного, Петька свернулся в калачик и уснул на жестких нарах в сторожке...

 

Утром Петька продрог и проснулся рано. Чтобы согреться, бежал домой вприпрыжку по пыльной дороге. Холодная и тяжелая от росы пыль не клубилась за ним, как днем, а сразу опадала на землю. Он бежал, нарочно загребая босыми ногами прохладную пыль, и оглядывался. Смотрел, как пыль оседает. Днем она совсем другая...

У машинных мастерских его поймали два брата Бороздовы-младшие:

- Смотрите-ка, он играет, веселится! Теперь мы тебя повеселим!

Сначала они высекли его крапивой. Потом один сбегал, принес из мастерских банку солидола. Они раздели Петьку до гола, намазали солидолом, изваляли в мусоре. Потом дали ему в руки его одежду и пнули:

- Давай, дуй домой! Поджигай в следующий раз у себя дома, а не у добрых людей! Теперь если у кого что загорится, то мы тебя так вот намажем и самого подожжем!

Все время, пока они Петьку мучили, он не плакал, а только в ужасе повторял, как молитву:

- Это не я! Я не поджигал! Это не я! Я не поджигал!..

 

Дома всё притихшее семейство Синичкиных сидело за завтраком и все, широко раскрыв глаза, смотрели на Петьку. Сестренки, не узнавая его, в ужасе заплакали. А он все твердил, как и у мастерских, и всю дорогу домой, одно и то же:

- Это не я! Я не поджигал! Тятя, это не я! Это не я! Я не поджигал! Мама, это не я! Это не я! Я не поджигал!..

Мама схватила его в охапку и понесла мыть к колодцу. Тятя пришел следом, неся ведро теплой воды. Младшие отправились, было, тоже, но тятя велел им не выходить. Они сгрудились у двери и во все глаза смотрели.

Петьку помыли и уложили в постель. Мама села рядом с ним, гладила по голове, успокаивая:

- Мы знаем, это не ты! И я знаю, и тятя, и Коля, и девчонки – все мы знаем, что это не ты!..

Тятя постоял у постели и вышел. В сенях он снял с гвоздя ременной кнут и пошел к мастерским.

Домой он вернулся в порванной рубашке, но веселый. Петька уже сидел за столом и ел кашу, а младшие проявляли к нему всяческое внимание. Тятя бросил в угол кнут и весело сказал:

- Все! Хватит нам тут виноватыми быть! Уезжаем! Поедем в такие дома, которые не горят. В каменные. Поедем в город!

Петька заплакал и бросился обнимать тятю:

- Тятя, это не я, не я... И раньше не я!.. Я только наш дом, я нечаянно, я был маленький...

- Ну-ну, не плачь, сынок. Я знаю...

 

Осенью они уехали. Сначала тятя съездил куда-то ненадолго. Когда приехал, собрал всех деревенских, у кого что-то за эти годы сгорело, и сказал:

- Вот, оставляю вам свою избенку и хозяйство. Поделите между собой по справедливости. И простите нас, если мы в чем перед вами виноваты.

Собрал свое семейство, и увез.

И, правда, что им теперь не переехать? Ничего лишнего! Только тятя, мама, Петька, его младший брат Колька и две сестрички-близняшки...

 

...А вот деревни этой уже нет! Ох, красивая была деревня. И место дивное: лес, речка делала живописную петлю вокруг деревни.

В первую после отъезда Синичкиных весну было страшное половодье. Прорвало плотину и деревню всю смыло. Всю, как есть. Хорошо, что успели эвакуировать людей и животных. А дома, бани, сараи, амбары – всё разобрала на палки и унесла с собой яростная вода, чтобы потом, успокоившись, выкинуть где-то за ненадобностью на берег.