Обед на крыше

Чудно жить во Франции, говорить по-французски так, чтобы тебя понимали не только живущие там арабы и русские, но и французы...

 

Я тороплюсь. Осталось мало обеденного времени, а я еще и не поела и в Интернет не нашла ничего стоящего. Я сижу в зимнем саду на крыше здания, где размещается наш офис. Зимой здесь людно, а летом сюда никто не ходит, и я могу здесь перекусить и, одновременно, поискать в Интернет нужную по работе информацию. Сегодня я ищу работы малоизвестных, но интересных художников. Я включаю поиск и отодвигаю ноутбук. Пусть поищет. А мне нужно успеть поесть.

Раскрываю коробок. Там в бумажных и пластиковых упаковках остывает мой обед. Я его каждое утро по пути на работу покупаю в одном и том же кафе, мне его там готовят заранее, а перед обедом, перед тем, как подняться на крышу, сую его ненадолго в микроволновку, стоящую у нас в офисе. Роб говорит, что я так себе заработаю язву. Может, уже заработала.

Роб, Роберт – мой друг, вместе с которым я живу уже семь лет. Думали оформить брак, потому что я не хочу рожать без брака, да все как-то откладываем. Если рожать, то нужно сейчас. Куда еще тянуть? Мне уже тридцать восемь. Может на следующий год?

На работе я вполне успешный сотрудник. Уже два года, как я заместитель руководителя французского филиала нашей компании. В компании я уже пятнадцать лет, еще с Ташкента. Начинала я там вообще, как переводчик с экономическим образованием. И эту должность заработала собственным хребтом – никто не помогал! Таких не было, а мешающих множество!

За эти годы я успела подтвердить свое ташкентское экономическое образование и получить здесь второе: искусствовед. Французский освоила. Все это нужно для работы. Я, как говорит папа, всегда впереди планеты всей. Меня не так-то просто обогнать! Для этого нужно работать хотя бы так же, как я, или лучше. А это не каждому по силам. Это значит нужно работать больше, чем шестнадцать - семнадцать часов в сутки! Так я работаю все пятнадцать лет. И не даю себе расслабиться. Да и как расслабишься?! Сожрут сразу!

Компания у нас международная. Главный офис в Нью-Йорке. Я обскакала даже тех, кто сюда для карьеры из штатов приехал, покинув насиженные места. Для них я просто противная, наглая, самоуверенная и агрессивная выскочка. Меня, по-моему, сейчас даже наш руководитель стал побаиваться, хоть сам же меня и рекомендовал на эту должность. А все из желания красиво выглядеть, не особо вкладываясь. Он может себе это позволить, мне нельзя. Нет, Валерка, только на коне!

Но становится трудновато. Если придется увеличить нагрузку в день еще на час, то я буду на пределе. Но ничего, мы прорвемся!

Папины слова. Папа опять вспомнился. Как они там? Надо бы им позвонить. Я заношу информацию в свой компьютерный органайзер: пусть поищет ближайшее окошко в расписании. А мне пора заканчивать обед.

Что там поисковик выдал? Неплохо, есть с чем поработать, да и подчиненных нагрузить.

О! Это ж кто?! Неужели Леонард!? Точно – он! Выставил серию цветных офортов. Надо бы посмотреть. Он все-таки талантливый художник, но ленивый до страсти! Смешное у него имя: Леонард. А для художника – издевательская ирония! Оно мне так не нравилось! Какие только имена я ему ни выдумывала! Ле, Лео, Лер, Нард, ЛД... Больше всего ему нравилось имя Лер:

- Я – Лер, а ты – Лера. Все правильно!

Папа называл его Леонардо НеДовинчен.

Я в него была влюблена. Это мой по настоящему первый мужчина. Мы жили вместе, только крадучись, чтобы папа не знал. Папа презирал его за лень и нежелание напрягаться для успеха. Вот, мы такие разные, а мне было с ним очень хорошо. Уютно, что ли, или безопасно?. Как в никому недоступной берлоге!

Что-что, а берлогу он мог создать в любом месте. Он говорил, что большую часть своей жизни провел лежа. И мне как-то предлагал:

- Лера, не ходи ты к этим дубоголовым бизнесменам! Давай завалимся в постельку на недельку! Смотри, я все купил! Ровно на неделю хватит! Я тебя буду обнимать, целовать, облизывать, нежить, буду рисовать татушки фломастером на всех частях твоего тела, купать буду, попишу тебя в промежутках между этими дух захватывающими занятиями! Для художника жена становится по-настоящему женой только тогда, когда у него накопится ее графических портретов с десяток папок. А если он еще и живописует, то еще с десяток портретов маслом. А у меня ни одного твоего портрета нет! Так, только наброски, почеркушки! Встречи у нас такие редкие и короткие, что не хватает времени даже на дух захватывающие занятия.

Он любил меня какую-то другую. Ему даже не нравилась та Валерка, которая таранит жизнь, чтобы быть успешной. Роб говорит мне: «ты такая деятельная, успешная во всем!». Так он делает мне комплимент. Лер, если бы это услышал, оскорбился бы за меня.

А тогда он меня долго уговаривал:

- Лерочка, останься! Не ходи! Ну что они тебе сделают? Зарежут? Съедят? Ты так на них пашешь, что они тебя простят. Перебьются недельку без тебя. Позвони, скажи, что решаешь свои личные дела. И это будет правдой! Давай их решим! Радость моя! Я представляю уже, какой фурор произведет твой обнаженный портрет в рост, который я напишу. Ты будешь на нем вдохновенна, с пламенем страсти в глазах! Когда тебя мужики на портрете увидят, обалдеют! Обещаю! А если захочешь, я нарисую тебя нагой, как бизнес-валькирию, летящую на ноутбуке! Останься! Неужели не соблазняешься!?

Как я могла тогда млеть от такой пошлости? А я млела:

- Спасибо тебе, милый! Дай я тебя поцелую! Очень заманчиво, соблазнительно, родной мой, но не могу! Я обещала себе никогда никого не подводить!

- Жалко. Тогда хотя бы пообещай и мне: сделать меня счастливым и подарить мне свой первый же отпуск!

Я пообещала. Но отпуск так и не взяла. Закрутились карьерные дела, какой там отпуск! И слово до сих пор держу: за все эти пятнадцать лет я ни разу не была в отпуске.

А какой подарок сделал мне в то время Леонард! Я пользуюсь им до сих пор. Он тогда интересовался психологией и сумел заинтересовать ею меня:

- Никакие это не премудрости, а простая арифметика. Давай попробуем. Ты даешь набор слов и стереотипов поведения кого-нибудь из ваших сотрудников, а я выдам характеристику.

Я, помню, была поражена тем, насколько он оказался прав и насколько примитивно людское поведение. Сейчас я, наверно, далеко обогнала его в этой науке.

А тогда не смогла достойно его отблагодарить. Несколько его работ показала в одной нашей презентации. Его имя впервые прозвучало в прессе, на телевидении и по радио. Нужно было дальше раскручивать, но я уехала...

Какое там «уехала»! Не уехала я из Ташкента, а сбежала. Отправила ему письмо с объяснением и все. Не хотела силы тратить на тяжелый разговор. Силы были нужны для дела.

Я привыкла быть первой и лучшей. Помню, получила в школе по русскому четверку, рыдала, пока шла домой. Так стыдно было перед папой. Если что-то делать, то только всерьез, и осмысленно, без дураков! Так я привыкла...

 

Посмотрим, что у него за офорты? Десять листов. Серия «Встречи». Какое банальное, избитое название! Ты что ж, Лер, разучился это чувствовать? Главный герой – автор. На каждом листе автопортрет. То в анфас, то в профиль, то почти со спины, но всегда узнаваем. Я, во всяком случае, его узнаю. Все листы выполнены как бы на контрасте с названием.

Лист «Встреча счастья» очень хорош. Сумеречно. Свет от уличного фонаря: сбоку и сверху. Герой, видно, давно стоит под проливным дождем с букетом красных роз. Букет почти весь осыпался. В луже у его ног плавают пятна красных лепестков. Самое яркое пятно в луже. Отраженный желтый свет фонаря, в котором яркие красные пятна лепестков.

А «Встреча конца света» мне очень нравится! На заднем плане герой и женщина. Женщина запрокинула счастливо улыбающееся лицо. Оно к нам почти в анфас. Глаза прикрыты. Мужчина наклоняется для поцелуя. Часть листа занимает бокал красного вина на переднем плане. Он в руке у женщины. Она, не глядя, или пытается его куда-то поставить или отдает зрителю. Бокал наклонен. Вино вот-вот прольется. Хорошо прописано стекло бокала. И яркие световые блики на вине.

Я смотрю не на бокал с вином, а на лицо женщины на заднем плане. Какое у нее счастливое лицо! Чье-то чужое, незнакомое счастливое лицо. А должно быть моё...

Нет же, нет, это моё лицо! Конечно моё! Я там! Я с ним! Я знаю, чувствую: где-то там, за картиной, близко – в соседней комнате – играют наши дети! И мы с ним вдвоем. Он меня за эти годы не разлюбил. Я для него желанна до сих пор. И я его люблю еще больше, чем тогда, давно! Я его люблю, и он мне очень нужен! Все эти годы я жила в постоянной тоске по нему: по его рукам, по его голосу, по его смеху, по его запаху!..

Нужно все вернуть! Я хочу забрать своё! Не чужое – своё! То, что мне принадлежит по праву! Ничего другого, только отдайте мне моё!..

Пятнадцать лет! Боже мой! Как много! Целая жизнь! Я ничего не успеваю! Подлое время! Я устала с тобой воевать! Отнимай, что хочешь, но только не это! Не смей это трогать, не смей это разрушать: там я! в той комнате! там мое счастливо улыбающееся лицо! Мое счастливое лицо! Мое лицо... Счастливое лицо...

...Ноутбук падает на пол...

...Что ж это я так раскиселилась!? Даже разрыдалась!.. Не увидел бы кто!..

А я всегда лучшая! Чем бы ни занималась. И в школе, и в университете, и на службе! Я и сейчас лучшая! В нашем филиале мне сейчас не с кем сравниться. То серые лошадки, то ленивые. Я – самая лучшая и впереди планеты всей!..

Вот только ноутбук уронила...

Но ничего, он, кажется, в порядке! Цел, цел. Всё хорошо. Надо только достать косметичку и привести себя в порядок, вытереть слезы...